Родился: 1940 Образование: Художественное, скульптор. Работает: Нигде не работает. Творчество: Поэзия, рисунки, выставки, перформансы, инсталляции. Компьютер: Нету, только печатная машинка. Курит: Ничего не курит, бросил. Что было на столе: Кофе и Кока-кола.

Артемий Лебедев: Здрасьте Дмитрий Александрович: Привет АЛ: Как оно? ДА: Ничего так. АЛ: Дмитрий Александрович, что вы знаете про Сеть, как идею? ДАП: У меня компьютера нет, поэтому знаю про них абстрактно. Она (сеть) на грани перехода в новое качество, потому что до сей поры она была продолжением антропологических свойств, ну, скажем памяти, рук; как атомная бомба - продолжение кулака, так Интернет был продолжением памяти, зрения и пр. Когда он перейдет в новое качество, когда человек начнет мыслить не текстом, которым он тянется, а просто самой операцией, когда текст будет не единицей его деятельности, а он будет перебирать операции... АЛ: Операции какие? ДАП: Включение, выключение, перекидывание с одного текста на другой, когда он будет выстраивать метатексты из операций, а тексты, которые ему будут попадаться - они будут не обязательны. Вот я думаю об этом. Пока задача у Интернета все таки напоминает задачу, либо у библиотеки, которая гораздо быстрее, либо у телефона, который еще быстрее. Когда он перейдет в свое качество, которое нельзя будет спутать ни с каким другим... АЛ: То есть Вы хотите сказать, что Интернет обретет такие очертания, которым нет аналогов в нашем реальном мире. А будут ли они настолько полезны человеку? ДАП: Я не знаю будут ли они полезны. Да и вообще, всякая переделка культуры исходит сначала из полезности, а потом перекраивает полностью. Я не думаю, что, собственно говоря, изобретение книги предполагалось в качестве нового существования устной поэзии, оно предполагалось, как удобнее запомнить устное творчество. Но оно убило устное творчество, и сам тип писания стал другим типом порождения текста. Когда человек пишет, он совсем по-другому относится, и к тексту, и к творчеству, и вообще к своему занятию, чем человек, воспроизводивший устные все эти песни. Там это был такой воспроизводитель повторяющихся ситуаций. А письменный человек по-другому соотносится с читателем - он от него отделен, совсем другой тип существования в культуре. АЛ: Вы хотите сказать, что это повлияет на само творчество? ДАП: На антропологические черты культуры. Творчество это часть большой культуры. АЛ: Раньше были рассказчики, потом писатели, а теперь будут... ДАП: ...некие манипуляторы. АЛ: А вы когда-нибудь сидели за ...? ДАП: Я за компьютером сидел только как за печатной машинкой с редакторской программой. АЛ: У вас у самого есть компьютер? ДАП: Нет, нету. А дело в том, что пока я не вижу в нем идеологической перемены принципиально, чтобы с ним заниматься, пока он продолжение печатной машинки для меня. АЛ: Зато вечной. ДАП: Ну, вечной. Но в то же время обаяние печатной машинки как полиграфического и ... АЛ: С компьютера можно напечатать. ДАП: Можно. Но я печатаю такие маленькие книжечки, которые компьютер не распечатает. Все равно это дизайн определенный. Это компьютер придется переводить на этот дизайн. Пока у меня нет необходимости. АЛ: А как вы относитесь к идее, что, вот лежат ваши стихи в Сети, и любой человек с любого конца света сможет их прочитать. ДАП: Относиться к этому можно как к виртуальной возможности, вряд ли имеющей смысл и вряд ли будет реализовываться. АЛ: Зато эти стихи никогда не истлеют, не пожелтеют, они будут лежать вечно. ДАП: Ну, а зачем. Скажем, полностью лежат у вас стихи какой-нибудь Сафо. Кому в этом мире вечностно нужны... Нужен миф о Сафо, который пересказывается тысячью людьми, а стихи конкретно в наше время... ну, те, кто знает, может и не по компьютеру прочитать. Мне гораздо важнее сама идея самого вечностного существования, чем реальный факт существования, и идеологема компьютера интереснее и важнее, чем сам компьютер. Я скорее могу о нем рассуждать абстрактно, чем им владеть. АЛ: Он все равно интереснее, пока в сознании? ДАП: Виртуальность виртуального его существования. Дело в том, вообще постмодернистское искусство, особенно изобразительное, которое на деятельности современного художника явилось как безразличность к тексту, а способ транспонирования: из визуального текста - в вербальный, из вербального - в перформансный, оно само обозначило тип поведения - манипулятивный, и тексту уже подчиненное значение приписывается. В этом отношении постмодернистский художник предугадал идеологию компьютерного поведения, пока компьютер своей практической деятельностью не подымается до идеологии поведения художника. Пока идеологически художник опережает компьютерное поведение, потому что компьютерное поведение все равно, конечно, целью имеет, скажем текст: сокращение расстояния, сокращение времени; но вот перейти полностью в манипулятивность, явить тип манипулятора... Художник ведь являет сейчас тип поведения художника независимо от текста. Вот он сам есть квинтэссенция манипулятивности, такая идеологема манипулятивности. И пока, подходя к компьютеру он эту идеологему не реализует, он просто как бы ее использует технически. Вот подходит, переключается из текста в текст, делает тексты параллельные, симультанные, с различными ходами. Ну это все, в общем, воспроизведение нормальной виртуальности мозга, не больше. Как самолет ускоряет ноги. АЛ: А вы не хотите использовать комьютер в своем творчестве художественном? ДАП: Ну, пока он мало чего может прибавить, я своей рукой делаю больше, чем компьютер. АЛ: В компьютере можно делать тоже самое, что и рукой плюс... ДАП: А зачем? Я же не произвожу текст, я произвожу художественное поведение. АЛ: Ну, художественное поведение. Там оно может, скажем, оживиться. ДАП: Это будет одним из вариантов моего художественного поведения. АЛ: Это вам не интересно? ДАП: А он мало мне что прибавит. Я делал компьютерные инсталляции, компьютерные проекты, но идеологические. У меня был компьютерный проект, который называется "Орфей и Евридика". Я делал самиздатское издание "Евгений Онегин", на машинке напечатал. Потом я его лермонтизировал, я все прилагательные заменил на безумное неземное. Т.е. ясно, что традиция Лермонтова победила в русской литературе, хоть все клянутся Пушкиным. АЛ: Приведите, скажем, одну цитату. ДАП: Безумный дядя, безумных правил, когда безумно занемог и т.д... В этом отношении зверско сузилась информативная часть, но она зато подтвердила такую мантрическую суть поэзии, которая в орифмованном и ритмическом своем существовании, она и превалировала всегда. Значит вот эти две вещи. Потом я третий экземпляр, слепой, сканировал, поэтому компьютер воспроизвел какой-то чудовищный текст, какие-то знаки препинания, корни, индексы какие-то. Я разделил на пять частей и дал славистам, литературоведам и попросил восстановить не обращаясь к источнику, по памяти. Потом был симпозиум по электронным и компьютерным икусствам в Хельсинки. Там я сделал компьютерный перевод на английский, с английского на немецкий, с немецкого опять на русский. Потом опять разделил и опять просил восстановить. Получается так, что компьютерное пространство, в котором проецируются все мифологемы адского или райского пространства, есть какой-то антропоморфный текст типа "Евгений Онегин", который туда уходит как Евридика, в совершенно запредельное пространство. И вот эти филологи как бы возвращают из этого пространства в человеческое бытие этот текст, опять придают ему антропоморфные черты. Важно не текст, а орфейские усилия, взаимоотношения с этим пространством. Поэтому вот это - идеология этого пространства, либо идеология взаимоотношения с этим пространством меня интересует. А скажем, просто манипуляция - она может быть, но в моей деятельности она не обязательна, а потом масса людей, которые это делают уже и если мне нужно, я могу обратиться. И потом у меня еще был проект, назывался "Компьютер - русской семье". Это у меня были такие компьютеры на подставочках, с занавесочками. Все восприняли как ироническое превращение компьютера в объект. На самом деле, ведь известная старая языческая традиция - против внешнего мира обереги - бусы, орнаменты по дверям. И вот когда я вешал вот эти платочки или занавесочки - это тоже принцип приобщения к нормальной бытовой культуре, на самом деле, обереги от того пространства, которое неведомо какое. Поэтому меня эта мифологема компьютера, конечно, интересует. АЛ: Но сам компьютер пока - нет. ДАП: Но я думаю, что если он у меня будет, я достаточно быстро с ним манипулятивно справлюсь. Я думаю года через два оформится идеология этого дела, которое мне будет интересно, и я уже буду иметь дело не с компьютером как с манипулятивной системой, а с некой идеологией компьютера. Это я могу общаться с людьми совсем не имея под боком компьютера... АЛ: А есть люди, которые могут общаться с людьми не имея людей по боком. ДАП: Это не важно. Меня не это интересует. Есть наука эстетика. Это наука не обязательно трактующая стихи, она объясняет более общие проблемы поведения художнического, эстетического, прекрасного, безобразного. Мне интересна идеология компьютера, в какие большие мифологические пласты это включается. АЛ: Сейчас читатель, который зашел в наше кафе, он реально сидит за компьютером, он реально использует этот компьютер, пришел сюда в кафе, здесь не присутствуя, он на другом конце земного шара и может посмотреть на вас и почитать ваши стихи. Он уже реально это использует. Что бы вы ему пожелали? ДАП: Я бы ему пожелал заниматься своим делом и если ему это так нравиться, изредка заходить и смотреть, не придавая большого значения чужой деятельности, придавая больше значения своей собственной деятельности. АЛ: Спасибо. ДАП: Ха-ха-ха.

Стихи: Публикуются впервые!

	Метакомпьютерные экстремы
	Беспричинные стихи 1993 года
	Пятнадцать ускользающих неизбежностей
	Тихие заметки чужой жизни
	Мои неземные страдания
	Как бы вариации

К другим столикам

Особая благодарность Маше Троянкер, Але и Валере Пономаревым за помощь в подготовке страницы о Д.А.Пригове.
Авторские права на все произведения принадлежат их авторам.
Размещение произведений на других страницах без договоров с авторами запрещено.
Авторские права на оформление, фото, составление и интервью принадлежат Артемию Лебедеву
По всем вопросам пишите по адресу tema@tema.ru