Этнографическая экспедиция — 2008. Часть XII

21–27 ноября 2008

Улан-Батор

Ну наконец-то.

Ремонт двигателя, замена масляного и воздушного радиаторов, замена заднего амортизатора и всякая ерунда по мелочи вышли в астрономическую сумму. Единственный на всю Монголию официальный дилер «Ленд Ровера» под названием «Вагнер» взял с меня пятикратную стоимость инструментов, необходимых для сборки двигателя. Это не ошибка: владелец автомобиля «Ленд Ровер» не просто должен оплатить стоимость того, что ему совсем не нужно, но и значительно переплатить. Просто об этом забывают писать в рекламе.

Я не стал оставаться на ночевку в Улан-Баторе. Пообедал с моим монгольским товарищем, который мне постоянно все это время помогал, и отправился на запад. Нужно было за три недели успеть проехать Монголию и Казахстан, вернувшись в Москву через Астрахань.

В это время года темнеет рано, около шести. Ночью одному ездить не стоит, мало ли какая яма попадется на дороге. Первая ночевка — в степи. На улице −20, палатка уже ни к чему, спать можно только в машине. Кино на ноутбуке, вискаря — и в спальничке полусидя спать.

Подъем в 6 утра, завтрак бомж-пакетом и сникерсом с чаем, встреча рассвета — и снова в путь.

Ориентироваться помогают взятые на тестирование навигаторы. Карт Монголии на них или нет, или есть плохие, но все равно интереснее обычного компаса.

Ездить по Монголии — одно удовольствие. Часто в деревне из пяти домов стоят друг напротив друга две конкурирующие заправки.

Я успел отъехать от Улан-Батора где-то километров 250. Практически на ровном месте у «Мумусика» в четвертый раз сорвало двигатель (треснула новая опора, которую присылали из Лондона в Благовещенск). В четвертый раз я почувствовал знакомую вибрацию в салоне. В четвертый раз сорвало пыльник с привода. Мечта проехать через Казахстан растаяла.

Возвращаться в уродский официальный сервис, где машину чинили два месяца за огромные деньги, мне совсем не хотелось. Надо было любой ценой доехать до границы с Россией. В конце концов, до Алтая, куда я собирался, всего-то полторы тысячи километров. Со скоростью примерно в 20 км/ч я двинулся дальше.

Надо было добраться до города Цецерлег, где я предполагал найти автомеханика и попросить его подложить какую-нибудь деревяшку под двигатель, чтобы он не висел на одном кронштейне. Езда по Монголии очень настраивает на философский лад.

В какой-то деревне совершенно неожиданно я наехал на висящий электрический провод. Я чуть было — после многолетнего перерыва — не обосрался. В зеркале заднего вида провод уходил к столбам. Я сдал назад, но провод успел зацепиться за багажник. Какую часть машины не стоит в этот момент трогать, чтобы не шибадахнуло? Я поехал вбок, пытаясь снять провод с багажника, что мне удалось. Но провод зацепился и намотался на заднюю ось. За всей этой сценой довольно флегматично наблюдали коровы.

Удивительно, но в Монголии все пасущиеся животные боятся машин. Если едешь по дороге, а перед тобой целое стадо, можно даже не снижать скорость — все успеют разбежаться. Коровы, лошади, овцы — все убегут. В Индии какой-нибудь хоть обгудись — ни одна сволочь даже не обернется.

Вся этнографическая экспедиция свелась к простой задаче: вывезти из холодной степи трехтонный кусок металлолома. Я не смог бы этого добиться без ежедневной помощи самых разных людей. Монголы удивительно отзывчивы и у них есть врожденная привычка помогать путешествующим — не ремонтом двигателя, так ночлегом. В деревнях и мелких городах русского никто не знает. Но если поймать владельца джипа и сказать ему «засвар?» (ремонт), он всегда отведет к своему механику.

Цецерлег

Мне повезло — цецерлегский механик знал целых десять слов на английском и обещал подложить деревяшку под мотор за ночь. В этом городе когда-то зачем-то поставили светофор, но теперь провод от него разумно намотан на столб.

Тут мне предстояло поиграть в финансовые пятнашки. Сломана машина, нет горючего, надо переночевать в гостинице и поесть. У меня кончились тугрики. У меня одна стодолларовая купюра, оставшаяся от пачки денег после посещения официального дилера «Ленд Ровера». Эту купюру машинка отвергает как фальшивую. У меня 15 тысяч рублей, они тут нужны как фантики из «Монополии».

Работающие банки не меняют рубли, не берут сотню и не работает единственный в селе банкомат. Карточку никто в качестве средства оплаты не принимает.

Предлагаю каждому читателю придумать свой способ выхода из положения. А я пока наслажусь рекламой сотовой связи.

Полюбуюсь замерзшим ручьем.

Пофотографирую прекрасные знаки.

Пополню коллекцию урн.

Удивлюсь бывшему книжному павильону.

Подумаю о сочетании свастики с кириллицей.

Так и утро наступит, пора идти за машиной.

Машина готова, можно ехать.

Вскоре после Цецерлега начинается идеальная асфальтированная дорога. Длится она ровно 15 километров. До самой границы с Россией больше асфальта не будет.

Монголия бывает очень разная.

Только здесь вы можете видеть и наблюдать какие интересные и необычные вещи происходили в мире 120 миллионов лет назад. Чистая правда.

Я проехал еще километров сто, деревяшка из-под мотора выпала, а привод стал издавать нечеловеческие шумы. Какую-то деталь кардана сплющило, в результате чего машина стала время от времени подпрыгивать на ровном месте. Все это мне решительно не нравилось — до границы было далеко. Надо было заменить деревяшку.

Тарят

Кое-как доплелся.

Автосервиса тут нет, только шиномонтаж. Мужики поцокали языками, полюбовались раскуроченным приводом, вернулись обратно к своим покрышкам и больше на меня внимания не обращали. Так в компьютерных квестах ведут себя некоторые персонажи, когда по сценарию их еще не время беспокоить.

В результате я нашел мужика, у которого, вроде как, был грузовик. Грузовик оказался слишком маленьким, а цена буксирования до границы слишком большой. Но не беда — меня накормили, напоили чаем (с молоком и жиром), предложили место в одной комнате со всей семьей (в гостевой было −10).

Один мужик трубой поднимал двигатель, второй подкладывал под низ доски.

На следующий день я попал в монгольский XIX век. Тут ничто не мешало неспешной жизни.

Кочевники куда-то перемещались. Личные вещи лежали на телегах с деревянными колесами. Шины еще не были изобретены.

По карте получалось, что существует более близкая дорога до России — через Туву. С русской стороны была обозначена трасса М-54 «Енисей», ведущая прямо в Красноярск.

Не пропустить бы нужную дорогу.

За окном становилось все больше снега.

Тосонценгел

Перед въездом в село Тосонценгел стоит пентовская будка. Тут с каждого неместного берут взятку — просто так, за проезд. Передо мной долго мучили мужика с тувинскими номерами. Я решил ехать за ним.

Стемнело. Пошла метель. Машина мягко ехала по снегу. И вдруг ехать перестала. Двигатель работает, печка работает, но до колес вращение не доходит. Я за рулем уже 20 часов без сна и остановок. «Мумусик» стоит как вкопанный ровно посреди дороги посреди гор посреди ночи. Вид из окна:

Мне повезло — через некоторое время появился уазик, который добуксировал меня до деревни.

Асгатын

Ночевал в комнате, где уже лежали 15 человек. В Монголии совершенно забываешь о том, что комнату может занимать один человек, тут ночлег всегда коллективен. Собак, кстати, не пускают в дом — они за ночь снежной коркой покрываются.

«Мумусик» был загнан в закрытый двор, где жались к забору какие-то овцы. Тут же была припаркована тувинская буханка.

В буханке ехал русский мужик и три тувинские бабы. Одной из них принадлежал прицеп, в котором она везла купленные в Монголии вещи для своего кафе в Кызыле — пенопластовый потолок, светомузыку, какие-то занавески. Баба любезно дала мне телефон своего зятя в Улан-Баторе, который говорил по-русски и согласился объяснить местным, что мне нужен грузовик.

К вечеру я рассчитывал уже добраться до границы — расстояние до нее километров сто пятьдесят. Но в Монголии, если ты хочешь чего-нибудь получить сегодня, стоит перенести ожидания на послезавтра.

Мне сказали, что грузовик, вроде, выехал. Первый этаж гостевого дома является помесью продуктовой лавки и столовой. В доме вкусно готовят суп с мясом. Мясо монголы едят на завтрак, обед и ужин. Я дочитал очередную книжку и вышел во двор. Ради любопытства открыл капот и посмотрел, что в баке с антифризом. Там снова было моторное масло. То есть, то, что ремонтировали два месяца, снова случилось — где-то смешались жидкости, не предназначенные для смешивания.

Во дворе хозяин поймал овцу.

Повалил ее на землю, сделал разрез на животе, достал какие-то потроха. Туловище ее прижал ногой, пасть зажал рукой. Овца минуты две постонала и спокойно отошла в мир иной.

За дело взялись все мужики. Они ловили по двору овец, валили их в углу у забора и ловко забивали. Ноги отламываются и выкидываются, голова отрезается, потроха относятся собакам, шкура снимается на месте, мясо относится в дом. В доме вкусно готовят суп с мясом.

В этот момент вернулась буханка с тувинскими бабами. Оказалось, что перевалы завалены снегом и обледенели, машина с прицепом не может их преодолеть. Поэтому прицеп и его хозяйку вернули.

Приехал мой ЗИЛ. Я предложил бабе затолкать ее прицеп в кузов и поучаствовать в расходах. И тут тувинская баба совершенно преобразилась, проявив все грани тувинского непростого характера. Она заявила, что в таком случае поедет сама на этом грузовике, а я могу искать другой.

Последующее знакомство с тувинцами показало, что все-таки на свете существует целый народ неприятных людей. Это наблюдение некоторым образом разошлось с уверенностью в том, что у каждого народа бывают неприятными только отдельные представители.

Я прицепил «Мумусика» тросом, надел наушники, достал банку вишневого компота и двинулся дальше.

ЗИЛ доехал до деревни Баян-Тэс и оставил нас на ночевку. Ночевать пришлось с водителем и подлой тувинской бабой в одной юрте. До границы оставалось шестьдесят километров.

С утра водитель заявил, что дальше не поедет, но нашел какой-то другой грузовик, который ехал в нужную сторону. Перетащили прицеп бабы, привязали меня. Километров через пять стало понятно, что меня нельзя даже буксировать — привод уже настолько деформировался, что мог в любой момент заклинить, тогда меня можно было только краном переносить. Нашли овраг. Единственное, что у меня хорошо работало — это лебедка. Вот она и пригодилась по-настоящему. Я затащил тушу в телегу ЗИЛа.

Дорога до границы заняла весь день.

В ночи последние перевалы мы проходили первыми, поэтому приходилось выбегать и расчищать перед грузовиком дорогу лопатами.

Цаган-Толгой

Ночевал в доме у монгольского таможенника. Монгольские национальные сапоги, помесь резиновых сапог и валенок, всегда имеют загнутые носки.

Обязательный элемент украшения любого монгольского дома или юрты — китайская цветная репродукция.

С утра «Мумусик» выгрузили у очередного оврага.

Через границу меня буксировал «Митсубиси». Граница напоминает сцену из «Чебурашки», где стоят ворота, а вокруг — вообще ничего.

Родина любезно предложила мне оставить машину у мусорного бака. Вокруг пограничного поста на расстоянии пятидесяти километров вообще ничего нет, поэтому я попросил того же мужика на джипе добросить меня до ближайшего села.

Родина. Ну наконец-то.