Полет на Су-27

27 февраля 2004

Представители первого отдела быстро установили, что я — это я, и дали добро на заезд на аэродром и на полет.

Погода оказалась совершенно нелетной. Все московские аэропорты были закрыты на посадку, мы сидели в курилке и ждали, когда пригласят. Время от времени меня водили к разным дедам, которые выбирали брюки, подгоняли шлем, куртку и прочее снаряжение. Потом посоветовали позавтракать (я сознательно ехал натощак, переживая за возможный харчемёт в полете). Сочник с компотом окончательно умиротворили меня, а через некоторое время метеорологи дали добро.

Самолет был облеплен техниками, каждый из которых дул в свой шланг и дергал свой закрылок. Я подошел к лестнице и один из дедов говорит мне, показывая рукой на кабину:

— Плиз, сит даун!

Привыкший катать иностранцев, дед успокоился:

— А, свой. А то, бл#дь, х#й разберешь, кто летит-то.

Один из техников выдал мне рвотный пакетик — за неимением специального им оказался обыкновенный полиэтиленовый пакет для продуктов размером с пол-меня. Гулять — так на широкую ногу!

Закрыли фонарь, пилот вкратце объяснил мне, как пользоваться связью, и завел двигатели. Мы поехали на взлет. Ощущение даже на земле фантастическое. Сушка похожа на космический мотоцикл — едешь на высоте пяти метров с панорамным обзором. В кабине начало теплеть — заработала печка.

Мы взлетели, тут же оказались в облаках, а через несколько секунд вынырнули из них на простор: снизу — вата, сверху — синее небо. Ощущение совсем не похожи на те, когда летишь в гражданском самолете и смотришь в иллюминатор.

Тут надо сказать, что в программу входил показ фигур высшего пилотажа. Зная об этом, а также помня, что в последний раз аттракцион в ЦПКиО я вынес с трудом, решил, что сразу после взлета попрошу пилота покатать меня как дедушку все полчаса. Но плохо мне не становилось, а летчик сказал:

— Хочешь порулить?

Я был бы последним идиотом, если бы отказался. Про себя я сказал: «Ни за что», но в микрофон ответил:

— Да.

Рулить самолетом на удивление легко и приятно (если не знать, сколько летчик выполнял операций в секунду, чтобы я так подумал).

— А теперь петля.

Руки начинают весить по двадцать килограмм, шевелятся только глаза. Облака оказываются сверху — мы делаем петлю радиусом два километра.

— И еще разок.

Перегрузка — 5-6 g. Автоматический женский голос сообщает: «Превышен предельный угол атаки». Она это все время сообщает, это ничего не значит.

— А теперь бочка.

Мы поворачиваемся вокруг своей оси.

— А теперь ты делай бочку.

Я беру штурвал и поворачиваю его направо. Я понятия не имею, как в данный момент управляют двигателями, но ногами чувствую, что пилот постоянно нажимает то правую, то левую педаль, управляющие рулями.

— А теперь в другую сторону.

И в другую такой же кайф.

— А сейчас колокол.

Мы взмываем вертикально вверх, и становится тихо. Я знаю, что надо было смотреть на стрелку высотомера, но мне было не до этого. Мы просто падали вниз в таком положении. Потом включались двигатели и мы медленно наклонялись вперед.

Сильная облачность под нами создавала ощущение нереальности. Если бы небо было ясным, не думаю, что вид на лес, реку и деревни позволил бы так расслабиться. Единственная вещь, которая меня в полете раздражала, — это шланг с воздухом. Этот шланг настолько мерзко пахнет тальком и резиной, что пришлось его отстегнуть. Мы еще немного полетали и вернулись обратно.