Афганистан. Часть I. Основные детали

Afghanistan. Part I. Main details

17–19, 21 апреля 2013

April 17–19, 21, 2013

Афганцы очень любят чай.

Afghans really love tea.

Раньше все пользовались классическими заварниками.

In the past, everyone used to use classic teapots.

Их наполняли кипятком, клали заварку, ставили на горячую поверхность, чтобы не остыли.

They’d fill them with boiling water, add loose-leaf tea, and place the pots on a hot surface to keep them warm.

И целый день пили чай. Тут же в чайхане и помолиться можно.

And then they’d drink tea all day long. You can even pray without leaving the teahouse.

Сегодня современный афганский чай — это пакетик липтона, а чайник — это китайский термос. Одно не меняется веками: чашки не моют, а новый клиент просто немного споласкивает чаем стенки.

Nowadays, the tea leaves have been replaced with Lipton tea bags, and the teapots with Chinese thermoses. Only one thing hasn’t changed over the centuries: the cups are never washed, every new customer simply rinses his with a bit of tea.

Классическое афганское кафе — с приподнятыми на метр поверхностями (дастарханами), на которых полулежат и сидят, как на полу. Рядом могут стоять и обычные столы. Получается, что все оказываются примерно на одной высоте.

A classic Afghan café has platforms (dastarkhans) raised one meter above ground level, on which people sit and recline like they would on the floor. There may also be ordinary tables next to them. Everyone ends up at approximately the same height.

Туристы в Афганистан почти не ездят. А это обычная восточная страна, чуть спокойней Ирака, чуть скучней Ирана. Люди тут живут обычной жизнью, пользуются фейсбуком и твиттером.

Tourists almost never come to Afghanistan. Yet it’s just a regular Eastern country, a bit calmer than Iraq, a bit more boring than Iran. The people here lead perfectly ordinary lives, they use Facebook and Twitter.

Людям интересно в новостях смотреть про взрывы. И журналистам платят только за репортажи про взрывы. Все думают, что тут сплошные взрывы и пустыня. А тут зелень.

When people watch the news, they’re curious to see stories about bomb explosions. And reporters only get paid for stories about bomb explosions. Everyone thinks that it’s all explosions and desert here. In reality, there are rolling green fields.

И горы.

And mountains.

Над всеми крупными городами висят дирижабли с камерами — полиция и военные следят за безопасностью.

Camera-equipped blimps hover over all the large cities: the police and military are monitoring the situation.

Иногда встречается старая советская бронетехника. На ней удобно одеяла сушить.

Old Soviet armored vehicles can occasionally be seen here and there. They’re great for drying blankets.

Вообще, концентрация советских и русских автомобилей тут самая большая из всех виденных мной стран, которые не входили в СССР.

Afghanistan generally has the highest concentration of Soviet and Russian vehicles I’ve ever seen in any country that wasn’t formerly part of the USSR.

И все довольны, вроде.

And people seem fairly content to use them.

Или привыкли.

Or are perhaps just used to them.

Автомобили здесь очень вместительны. Скажем, Волга заявлена как пятиместный автомобиль, но афганцы по шесть человек в один только багажник легко помещают.

The cars are very capacious here. For instance, the Volga is listed as a five-passenger car, yet Afghans easily fit six people into the trunk alone.

А еще ведь крыша есть.

And then you’ve also got the roof.

Или если пару бревен надо перевезти — не проблема, друг!

Or say you need to transport a couple of logs—not a problem, my friend!

Автомобильный номер.

A license plate.

Интересная деталь. Довольно большая часть автомобилей — Тойоты Короллы. У них в заднем бампере рамка под номер имеет вырез для экономии. Так все вставляют туда номер только с внутренней стороны.

A curious detail. A fairly large number of the cars are Toyota Corollas. Their back license plate frame has a cutout for cost-efficiency reasons. And everyone always inserts their license plate inside the frame.

Светофоры.

Traffic lights.

Километровый столб.

A kilometer marker.

Все дорожные знаки прострочены обоймами заклепок. Уникальная местная особенность.

All the traffic signs are riddled with rows of rivets. A unique local feature.

На знаке «дети» левая рука у старшего брата всегда под обрез идет.

The arm of the older brother is always cut off on the “children” sign.

Отдельного внимания заслуживает афганский пешеход, шагающий по трем кирпичам.

The Afghan pedestrian stepping over three bricks merits special notice.

Во многих местах страны через шоссе перекинуты надземные переходы. Думаю, последний раз на них видели человека, когда он заканчивал приваривать перила.

There are many pedestrian overpasses on highways around the country. I think the last person to actually step foot on them was the one who finished welding on the railing.

Заправка.

Gas station.

(Кстати, все заправки невероятной высоты, метров по десять.)

(By the way, all the gas stations are incredibly tall here, around ten meters or so.)

Не гудеть.

No honking.

Знак «обгон запрещен» единственный, который крепится только на двух болтах.

The “no passing” sign is the only one attached with just two bolts.

Прекрасный указатель на развилке шоссе.

A wonderful sign at a fork in the highway.

Афганская лопата оборудована дополнительной деревянной деталью, на которую наступают ногой.

The Afghan shovel has a wooden crossbar that you can step down on with your foot.

Афганский веник ничем не отличается от нашего. Или мы всю жизнь пользовались афганскими?

The Afghan whisk broom is absolutely identical to the Russian one. Or have we been using Afghan ones all this time?

Обмен валюты.

A currency exchange.

От коррупции всем будет плохо.

Corruption is bad for everyone.

Афганистан — очень верующая страна. Поэтому все молятся по пять раз в день, как положено.

Afghanistan is a very religious country. So everyone prays five times a day, like you’re supposed to.

Алкоголь не продают (а в редких столичных европейских ресторанах вино приносят в чайнике). Пить — это грех.

Alcohol isn’t sold anywhere (and the few existing European restaurants in the capital serve their wine in teapots). Drinking is sin.

Практически все женщины ходят в чадрах, которые полностью закрывают лицо, без возможности даже нос высунуть.

Practically all the women wear burqas which cover their entire face. They can’t even poke their noses out.

В хиджабе только совсем девочки могут ходить. Фотографировать женщин категорически нельзя, об этом все постоянно напоминают. Можно в лучшем случае получить по морде.

Only very young girls can wear a hijab. Photographing women is strictly prohibited, everyone constantly reminds you about this. If you do, the best-case scenario is that you’ll get punched in the face.

Мужчины все одеваются в традиционную одежду и похожи на террористов, душманов, смертников и бен-ладенов.

The men all wear traditional dress and look like terrorists, guerilla fighters, suicide bombers, and bin Ladens.

Но если приглядеться — милые, добродушные, простые люди. Хотя ощущение, что попал в самый центр подготовки террористов не покидает даже в чайхане. Вот что кино и телевизор с сознанием делают.

Once you look a bit closer, you see that they’re perfectly nice, friendly, ordinary people. But the feeling of having landed in the midst of a terrorist training camp never quite leaves you, even at a tea house. That’s the extent to which movies and TV warp the mind.

В каждой исламской стране есть культ какого-нибудь лица (Аллаха ведь нельзя изображать, а кумир нужен). На севере Афганистана это Ахмад Шах Масуд, ныне покойный главный моджахед.

Every Islamic country has a cult of some personality or other (depictions of Allah are forbidden, after all, but idols are needed just the same). In northern Afghanistan, that personality is Ahmad Shah Massoud, a prominent, now-deceased mujahideen commander.

Иногда встречаются и другие лица. Красная площадь на фоне свидетельствует о важности человека — в Москве бывал!

Sometimes you see other faces, too. The Red Square in the background testifies to the man’s importance: he’s been to Moscow!

Кстати, русскими товарами (и казахскими, и узбекскими с русскими надписями) полны все магазины.

Speaking of which, all the stores here are full of Russian goods (as well as Kazakh and Uzbek ones with Russian labels).

Грузовик с курицами.

A chicken truck.

Мороженое всегда продают из красных или оранжевых холодильников на огромных (по меркам жанра) внедорожных колесах.

Ice cream is always sold from red or orange carts with giant (by cart standards) off-road wheels.

В селах денег на нормальные заборы нет (а забор на востоке обязан быть высоким, чтобы прятать семью), поэтому сооружают стены из глины. Выглядит как в средневековье.

Rural residents don’t have the money for normal fences (and fences in Eastern countries must be tall, to hide one’s family from prying eyes). So they build walls of clay instead. It looks altogether medieval.

Главная архитектурная особенность, она же местный стиль — сложные и раскрашенные фризы и карнизы.

Complex, multicolored friezes and cornices are the defining feature of the local architectural style.

Надписи на английском стараются делать вертикально.

Inscriptions in English are positioned vertically as often as possible.

Для себя пишут по-человечески.

Normal inscriptions are reserved for the locals.

Самая невероятная этнографическая деталь ждала в местном самолете. После приземления все сидят. После выключения двигателей все не вскакивают дико со своих мест, создавая затык. Сначала встают первые ряды, берут с полок свои сумки, выходят. Потом вторые, третьи и так далее. Как будто выход из самолета отрепетирован заранее. Никакой спешки, давки и суеты. Такого больше не бывает нигде.

But the most incredible ethnographic detail of all revealed itself on a local flight. When the plane lands, everyone continues to sit. When the engines are powered off, people don’t start rabidly jumping out of their seats and creating bottlenecks. The front rows get up first, collect their luggage from the overhead compartments, and exit. Then the next few rows follow suit, and so on. It’s as if the process of disembarking from the plane were rehearsed in advance. There’s no jostle, crowding, or commotion—something you’ll never see anywhere else.

Пока американские и немецкие войска еще тут, из разломанных автоматов растут цветы. Что будет, когда иностранцы уйдут — никто не знает.

As long as American and German troops are still here, flowers will sprout from broken machine guns. Who knows what will happen once the foreigners leave.