Южная Корея. Часть I. Десять тысяч феноменов

На карте мира

27 апреля — 3 мая 2007

Сотрудник южнокорейского паспортного контроля с интересом изучил северокорейскую визу. Спросил, правда ли я был там. Улыбнулся так, как будто я передал ему привет от троюродного дедушки с севера, которого он не видел 50 лет.

Единственная деталь материальной культуры, общая с Северной Кореей (кроме формы крыш традиционных домов), — это неудобная щель кассового окошка. Встречено, правда, ровно один раз — в том месте, откуда южнокорейцы дают посмотреть на северных соседей.

Все спрашивали, был ли я в Корее. Я отвечал — да, в Северной. Я так и не понял, как тут относятся к тем, кто там побывал. Одни улыбались, другие замыкались и переставали поддерживать разговор.

Северокорейцы показывают иностранцам специальный вал, который с юга похож на зеленую лужайку, а на север смотрит танковыми воротами. Южнокорейцы водят туристов в тоннель, прокопанный северянами под границей. Словом, оба хороши. Единственная разница — тут если снимать нельзя, то строго нельзя. В месте, откуда открывается вид на демилитаризованную зону, запрещена съемка дальше желтой полосы. Кто сделает снимок за полосой, к нему подходит военный и фотку удаляет.

С полосы вид открывается такой:

В остальном Южная Корея оказалась просто замечательнейшим местом. По ощущению — интереснее Японии.

Самое гениальное в южнокорейской культуре — символ диапазона, который обозначается волнистой линией. Наше длинное тире по сравнению с ~ просто меркнет. Диапазон тут читается в любом нагромождении знаков. Вот он в значении «с 24 апреля по 8 мая»:

А вот он в значении «въезд с 10 утра до 10 вечера закрыт», причем знак работает даже по вертикали, проявляя просто неслыханные чудеса гибкости в применении:

Торговля электроникой тут — одно из самых унылых зрелищ в мире. Одинаковые прилавки украшены колбами энергосберегающих ламп. И все.

Зато провода на столбах — одни из самых поэтических в мире.

Тут почти все говорят по-английски. На улице ко мне подошла толпа детей, которая хором начала говорить: «Добрый день! Мы — ученики начальной школы Йонь-рёнь, нам нужно задать несколько вопросов иностранцу». Вопроса было два: какую корейскую еду я люблю, и нравится ли мне Сеул.

Стою, изучаю карту города, через минуту подходит вторая толпа ровно с теми же вопросами. Быстро ответив, я сбежал с этой улицы, чтобы не общаться со всей школой до вечера.

На другой улице играли в игры.

На третьей ползал инвалид, у которого на обрубки ног были надеты куски автомобильных камер. Подобное я встречал тут несколько раз, но не понял, зачем это делается — то ли для увеличения габаритов, то ли для более жалостливого эффекта.

Жизнь тут кипит и днем и ночью. Главная форма рекламы — девочка, стоящая перед дверью магазина, громко повторяющая одни и те же зазывалки. Иногда двери магазинов находятся на расстоянии двух метров друг от друга, соответственно и девочки кричат наперебой, не замечая соседок.

Уличная торговля едой повергла бы санэпиднадзор в шок, но корейцы как-то справляются. За некоторыми видами еды почему-то выстраиваются очереди по пятьдесят человек (то ли так дешево, то ли так вкусно — не разобрался). Все лотки и палатки обрастают неимоверными кучами отходов — как, например, этот прилавок у шашлычника:

Я чуть было не решил, что вся еда тут совершенно пригодна для европейца, как вдруг мне встретились какие-то пупырчато-бородавчатые омерзительные пиявки размером с хороший огурец, шевелившиеся в ожидании проходящего гурмана.

Для сомневающихся есть выход — обращать внимание на заведения, отмеченные официальным знаком «хороший ресторан».

Детские площадки легко можно узнать по знакомым куполам:

Кстати, в Корее чуть ли не треть населения христиане (католиков и протестантов примерно поровну).

Первое, что бросается в глаза в любом городе — кресты на шпилях.

Ночью их подсвечивают неоном.

Буддийские храмы гораздо более скромны и видом, и количеством. Хотя свастика в оформлении заборчика никого не удивляет.

Может показаться, что корейцы пользуются иероглифами, но у них просто собственный небольшой алфавит. Правда, когда не хватает синонимов, в скобках пишут слово китайскими иероглифами, чтобы было понятнее, о чем именно речь.

Писающий человек никого тут не смущает, поэтому писсуары видны с улицы.

Общественное мыло насажено на штырь, можно покрутить об него руки.

Государственное имущество тут берегут. Любой уличный шкаф со светофорным оборудованием стоит на бетонном основании, чтобы если автомобиль врежется, то оборудование бы не пострадало.