Укрэтноэксп. Часть VI

UkrEthnoExp. Part VI

29–30 августа 2009

August 29–30, 2009

Только степной пожар освещал вечерний пейзаж.

A wildfire was the only thing lighting up the evening landscape.

Одинокий крестьянин пытался затушить лопатой ту часть пожара, которая слишком близко подошла к его хате с краю.

A lone farmer was using a shovel to try and extinguish the part of the fire that had crept up too close to his house. «Not in my back yard!»

По всей Луганской области нелегально добывают уголь. Частная шахта называется копанкой, потому что как правило ее выкапывают подручными средствами.

Только что тут проехала государственная инспекция. В связи с этим все копанки не работали, а те, где находились люди, сидели с выключенным светом.

Все собрались на открытии нового стадиона в Донецке. Я собрался спускаться в одну из самых крупных копанок.

People mine coal illegally all over the Luhansk region. A private mine is called a kopanka (from the verb that means «to dig»), because it’s usually dug with improvised tools.

A government inspection had just passed through here, so all the kopankas had paused their operations, and the ones with people inside had turned all their lights off.

Everyone was gathered in Donetsk for the opening of the new stadium. I was about to descend into one of the largest kopankas.

Технология всего процесса тут уже сравнима с 1914-м годом (у других технологии на уровне начала 18-го века).

The coal-mining methods used here are comparable to 1914 (other kopankas still use early-18th-century technologies).

Наглядная агитация техники безопасности на стенах — тонкий юмор нелегальных шахтеров. Подросток управляет подъемным механизмом. Часто начинающие шахтеры в качестве подъемника используют перевернутый мопед или еще что-нибудь, где есть мотор.

The safety posters on the walls are a wry illegal miners’ joke. A teenager operates the hoisting mechanism. Miners who are just starting out often use an upside-down scooter or something else with a motor as a hoist.

О безопасности труда тут каждый помнит только с тех времен, когда работал на государственной шахте. Вход в копанку — упор присев принять, вниз на полкилометра враскоряку сползти.

The only recollection of workplace safety anyone has here dates back to when they worked at state-owned mines. To enter the kopanka, you have to crouch and squat-walk about half a kilometer down.

Труд нелегального шахтера тяжел и неприбылен. Тонна угля стоит 200 гривен (700 рублей, 25 долларов). В день опытный шахтер может дать пять тонн. А может и не вернуться домой.

The work of an illegal miner is arduous and financially unrewarding. A ton of coal sells for 200 hryvnas (25 dollars). An experienced miner might produce five tons a day. Or he might not return home.

Уголь.

Coal.

Потолок находится под некоторым углом, потому что так идет пласт.

The ceiling is slightly slanted because that’s how the coal seam runs.

По металлическому желобу вниз скатывается порода. Внизу она загружается в детскую ванночку (ни о каких вагонетках тут речи не идет) и поднимается наверх.

The coal rolls down the metal chute to the bottom, where it’s loaded into a baby bathtub (there are no mine carts to speak of here) and then pulled up to the surface.

Люди наверх поднимаются ползком, потому что ванночка небезопасна. Спуск и подъем на расстояние в восемьсот метров (при глубине в двести) с тяжелым фотоаппаратом и длинным объективом — развлечение более чем экзотическое. Пока ехал вниз, протер спецовочные штаны об наклон совершенно напрочь, получив большую круглую дырку во весь зад. Антрацитовый удар приняли на себя трусы, превратив меня в бабуина.

People crawl when they’re coming back up, because the bathtub is unsteady and dangerous. An 800-meter-long descent (to a depth of 200 meters) and then ascent with a heavy camera and a long lens is a more than unconventional recreational activity. As I was sliding down into the mine, I wore a giant round hole the size of my ass in my utility pants. My underwear took the hit of the anthracite, turning me into a baboon.

Шахтерский душ после подъема — лучше катарсиса.

A miner’s shower after coming back up is better than catharsis.

Луганская область заботится о чистоте. Регулярно попадаются знаки «помойка через двести метров».

The Luhansk region cares about cleanliness. You regularly see signs indicating a garbage disposal site 200 m ahead.

Через двести метров действительно стоят мусороприимные баки. Есть надежда, что к ним привыкнут и перестанут кидать бутылки в случайных местах вдоль обочин.

Indeed, in two hundred meters, garbage containers appear. There’s some hope that people will get used to them and stop tossing out bottles in random places along the roads.

Еще в Луганской области заботятся о старых самолетах. Создается ощущение, что весь списанный авиапарк пристроили именно тут, поставив перед каждым населенным пунктом по истребителю.

The Luhansk region also cares about old airplanes. You get the impression that all of the country’s decommissioned aircraft has ended up here—there’s a fighter jet outside every city, town and village.

Луганск

Luhansk

Сложно однозначно ответить на вопрос, зачем построили Луганск.

It’s hard to say why, exactly, Luhansk was built.

No More Patience. Save and Protect.

Видимо, нужно было чем-то разбавить деревенский пейзаж.

Perhaps they needed something to break up the monotonous rural landscape.

Терминалы быстрой оплаты вешают здесь прямо на столбы.

Instant payment terminals are installed right on the lampposts here.

Payment terminal. 2 Hryvnas and up. Zero commission for 20 hryvnas and up.

Единственная интересная городская особенность — кронштейн крепления уличного указателя.

The only interesting urban feature is the bracket used to support street signs.

Вместо Ленина тут уже стоит Шевченко. Один прекрасно заменяет другого во многих украинских городах — он такой же лысый, но вместо кепки у него шляпа. Других отличий нет.

Lenin has already been replaced with Shevchenko here. The latter serves as an excellent replacement for the former in many Ukrainian cities: he’s also bald, but has a hat instead of a cap. There are no other differences.

Актуальная тема.

A hot topic.

Russian heritage. Give our native language official status!

Неожиданный артефакт. Знак, рекомендующий ехать со скоростью 50 км/ч, чтобы попасть на сплошные зеленые светофоры.

An unexpected artifact. A sign that recommends driving at 50 km/h to get a wave of green lights.

«Green Wave»

Краснодон

Krasnodon

Мы не в Гизе, мы в все еще в шахтерском краю. Это тщетно пытаются скрыть под декоративными панелями.

We’re not in Giza; we’re still in coal-mining country. These are futile attempts to conceal that fact under decorative panels.

Город малопригоден для нормальной жизни.

The city is ill suited for normal life.

Даже светофоры на улицах еще застали «Молодую Гвардию», и вряд ли их когда-нибудь поменяют.

Even the traffic lights on the streets are old enough to have witnessed the German occupation, and it’s unlikely they’ll ever be replaced.

Тут можно работать либо на шахте, либо в контрабанде. На плакате — мужик, который отсидел и пошел в шахтеры.

Employment options here are limited to mining or smuggling contraband. The guy on the poster has done his time and now works as a miner.

В пятнадцати минутах езды от города проходит граница с Россией. Краснодон — крупнейший контрабандный терминал восточной Украины. Я зашел в салун, нашел главного мафиози и попросил провести экскурсию по владениям. Мафиози любезно согласился.

Товар (скажем, турецкие джинсы для России) на фурах поступает на базы — огороженные бетонным забором территории, где происходит разгрузка-загрузка. Фургон с контрабасом , будут разгружать бичи. Весь товар будет протаскиваться (перевозиться на базу с другой стороны границы) мелкими порциями на специальных боевых машинах, потому что ехать на фуре через границу — немыслимая пока что наглость.

The Russian border is a fifteen-minute drive from the city. Krasnodon is Eastern Ukraine’s largest contraband hub. I walked into a saloon, found the chief mobster and asked him to give me a tour of his domain. The mobster kindly obliged.

Semi trucks bring the merchandise (say, Turkish jeans for the Russian market) to depots—areas surrounded by concrete walls where loading and unloading take place. The truck with the merch will be unloaded by bums. All the goods will be weaseled through (transported to the depot on the other side of the border) in small batches on special action vehicles, because crossing the border in a semi is just asking for it at this point.

Боевыми машинами работают корейцы и Нивы. Многие ездят без номеров. Одной конкретной дороги на всякий случай нет, есть много-много проселочных колей. Это помогает минимизировать риск быть пойманным в случае проверки. А проверки происходят постоянно — всем же хочется есть, не только таможенникам.

Koreans and Lada Nivas are used as action vehicles. Many drive without plates. Just to be on the safe side, they use a bunch of different country roads rather than one specific route. This minimizes the risk of getting caught in case of an inspection. And inspections happen all the time—everyone needs to put food on the table, not just the customs agents.

На небольшом участке работают сразу несколько пропускных пунктов. На главном пункте работает таможенный пункт, там проходят все официальные грузы, а также все граждане с загранпаспортами. Но для удобства местных жителей оборудованы еще несколько пунктов, через который могут проходить только жители местных сел и деревень.

There are several checkpoints on this small stretch of the border. The main checkpoint has a customs office, and all official freight vehicles, as well as all citizens with passports for travel abroad, pass through there. But there are several other checkpoints that have been set up for the convenience of the locals, and only the residents of nearby towns and villages can pass through those.

Я подошел полюбопытствовать к одному из КПП. В нем сидела, свесив косу из окна, скучающая красна девица. Местные жители ходят в Россию, просто показывая паспорт с пропиской, безо всяких бумажек.

I walked up to one such checkpoint to check it out. A fair maiden sat inside, bored, with her braid hanging out the window. Locals walk over to Russia simply by showing their domestic passport, which lists their official place of residence. Nothing else is required.

На стене будки висит наглядная агитация, рекламирующая «стандарты культуры пограничного контроля». Даже на показушной фотографии женщина с документом чувствует себя виноватой рядом с самодовольным офицером.

There are posters promoting the «standards of border control culture» on the checkpoint’s wall. Even on the staged promotional photograph, the woman looks apologetic as she shows her paperwork to the smug officer.

Standards of border control culture: lawfulness, politeness, reciprocity, competence

Через подобные пункты и осуществляется основной объем нелегальных автомобильных перевозок.

It’s through checkpoints like this that most of the overland smuggling takes place.

Каждая бабушка в пограничной деревне получает столько заботы от контрабандистов, сколько обычной бабушке и не снилось. И водопровод, и газ, и колодец — все сделают и починят без вопросов. У бабушки, в свою очередь, под воротничком встроен микрофон, через который она докладывает обстановку в оперативный штаб, заседающий на подступах к району. Вдоль дорог сидят на корточках специальные люди — фишкари — основная задача которых также заключается в анализе обстановки и оперативном информировании штаба.

Мы с мафиози приехали на такси, номера которого были местным жителям не знакомы. На час мы парализовали нормальную работу одним только присутствием новой машины. Когда мы только подъезжали, навстречу нам проносились последние машины с грузом. Вся фауна к нашему прибытию на границу уже спряталась по норам.

Every old lady in a border village is cared for by the bootleggers in ways that a regular old lady couldn’t even imagine. Plumbing, gas, digging a well—everything gets taken care of and repaired, no questions asked. The old lady, in turn, wears a mike under her collar, through which she reports on the situation to the operational headquarters positioned on the outskirts of the area. There are special people, spotters, crouching along the roads, whose primary job is also to assess the situation and provide up-to-the-minute reports to headquarters.

The mobster and I showed up on a taxi whose plates were unfamiliar to the locals. As a result, operations were paralyzed for an hour, just because of the presence of a new car. As we were only approaching, the last cars with merchandise whizzed past us in the opposite direction. All the critters were hiding in their burrows by the time we arrived at the border.

Кроме автомобильной контрабанды существуют еще и другие виды. Например, на разных берегах речки — на русском и на украинском — стоят незаметные сарайчики. В каждом из них прячется насосная станция. Вечерком к русскому сарайчику подъезжает цистерна с бензином, а к украинскому — пустая. По дну речки идет шланг, через который дешевый бензин перекачивается через границу, моментально становясь на треть дороже.

Using vehicles to transport contraband isn’t the only kind of smuggling practiced here. For example, there are inconspicuous sheds standing on opposite banks of the river—on the Russian and Ukrainian side. Each contains a hidden pumping station. In the evening, a tanker truck with gasoline pulls up to the Russian shed, and an empty one pulls up to the Ukrainian one. There’s a hose running across the bottom of the river, through which the cheap gasoline is transferred across the border, with its price instantly increasing by a third.

Читатель легко представит себе объем и возможности контрабанды, глядя на то, как выглядит граница между государствами. Никакой колючей проволоки, никаких собак, никаких заборов. Одна опора заброшенного моста стоит на Украине, другая — уже в России.

Readers can easily picture the smuggling volumes and opportunities that exist just by glancing at what the border between the two countries looks like. No barbed wire, no dogs, no fences. One pillar of the abandoned bridge is standing on Ukrainian territory; the other is already in Russia.

Лишь пять метров ручья разделяют наши страны. Ну как тут избежать соблазна.

Only five meters of creek separate our two countries. How can you possibly resist temptation in these circumstances?

Top: Russia. Bottom: Ukraine.

Счастье

Shchastya

Одно из самых депрессивных мест на земле.

Despite its name (which means «happiness»), this is one of the most depressing places on earth.

Кто-то положил свежие гвоздики к ногам Ленина. Восток Украины.

Someone has laid fresh carnations at Lenin’s feet. This is East Ukraine.

Старобельск

Starobilsk

Тут сохранился киоск «Союзпечати» (точно такой же, как в Чернобыле).

A Soviet newspaper kiosk (exactly like the one in Chernobyl) has survived here.

Soyuzpechat/Luganskpechat

И еще тут изобрели новый способ придерживать падающие здания.

They’ve also invented a new way to support collapsing buildings here.